Текст: Клайв Томпсон

Перевод: Юрий Зубцов

Chris Maluszynski

Джеймс Фаулер и Николас Кристакис

Фрэмингемские хроники

Эйлин Беллоли семьдесят четыре года. Всю свою жизнь она прожила в Фрэмингеме – уютном пригороде в двадцати пяти милях к западу от Бостона. С будущим мужем познакомилась еще в детском саду. Большинство друзей Эйлин и Джозефа  – со школьных времен. В их семейном альбоме множество аккуратно заламинированных и подписанных фотографий со встреч выпускников. Глядя на снимки, невольно отмечаешь, что с течением лет большинство выпускников сохраняет вполне товарный вид – стройные, подтянутые, улыбчивые. Единственное исключение – мужчина с приятным, почти мальчишеским лицом и короткими бачками. От фото к фото он выглядит все более полным и нездоровым. На фотографии 2003 года мужчина уже безобразно толст. По странному стечению обстоятельств этот человек, едва ли не единственный из всей группы, не поддерживал дружеских связей с бывшими соучениками, появляясь лишь на традиционных встречах. И потому, когда в 2008-м он не пришел, никто поначалу не знал причины. Позже стало известно, что он умер.

Простая и грустная история толстяка с мальчишеским лицом показалась мне особенно значимой именно потому, что рассказали ее супруги Беллоли. Эйлин и Джозеф много лет участвуют в научном проекте, результаты которого, быть может, когда-нибудь помогут им избежать печальной участи их соученика. И не только им, а очень многим. С 1948 года Национальный институт кардиологии ведет в Фрэмингеме исследование причин сердечно-сосудистых заболеваний – самое масштабное в истории США. На протяжении десятилетий пятнадцать тысяч жителей Фрэмингема не реже одного раза в четыре года посещают врачей для комплексного обследования. Записи фиксируют их пульс, артериальное давление, вес и множество других параметров. За шестьдесят лет наблюдений накоплен огромный массив данных. Эта информация чрезвычайно важна для изучения сердечно-сосудистых заболеваний, она уже помогла выявить позитивную роль «хорошего» холестерина. Но исследователи Николас Кристакис и Джеймс Фаулер, опираясь на информацию о здоровье супругов Беллоли и тысяч их соседей, друзей и родственников, сделали, судя по всему, открытие совсем другого рода.

По мнению этих ученых, данные фрэмингемского исследования доказывают, что многие аспекты здоровья, как физического, так и морального, определяются окружением человека, его непосредственными контактами. Отказ от курения, контроль над собственным весом и даже ощущение счастья передаются между друзьями, родственниками и коллегами почти так же, как вирусные инфекции. Впрочем, утверждение верно и для негативных влияний: курением, полнотой или пристрастием к выпивке тоже можно «заразиться». Иными словами, ваше здоровье зависит не только от ваших генов и образа жизни, но еще и от круга общения.

Охота за связями

Николас Кристакис работает в Гарварде, специализируясь в медицине и социологии. В 2000 году тридцативосьмилетний ученый сделал себе имя, исследуя так называемый эффект вдовства – достаточно известный феномен, подразумевающий смерть второго из супругов вскоре после смерти первого. Материала для исследований Кристакису хватало: в то время он работал с неизлечимыми больными в рабочих пригородах Чикаго. Одной из его пациенток была умирающая женщина с тяжелым психическим расстройством, за которой ухаживала дочь. Разумеется, дочь была предельно истощена и находилась в состоянии непрерывного стресса. Это, очевидно, повлияло на ее мужа, который также серьезно заболел. Но цепочка не закончилась и на нем: однажды Кристакису позвонил друг того самого заболевшего мужа и стал жаловаться, что очень плохо себя чувствует. «Я представил это себе именно как цепочку, – рассказывал мне Кристакис, – по которой болезнь матери распространялась сначала на дочь, от нее – на мужа, а затем на его друга. Звонивший мне человек никогда не видел моей пациентки, но оказался подвержен воздействию болезни». Кристакис стал расспрашивать коллег, сталкивались ли они с чем-то подобным. И задумался о возможностях дальнейшего исследования.

В 2002 году общий друг познакомил его с Джеймсом Фаулером, который заканчивал в Гарварде дипломную работу по политологии. Фаулера интересовало, как влияют «социальные вирусы» на выборные кампании.

В тот момент разговоры о «социальных вирусах» уже стали частью массовой культуры (во многом благодаря бестселлеру Малкольма Гладуэлла «Переломный момент»). Общим местом звучали слова об «эпидемии» ожирения или одиночества, а также рассуждения о «лидерах мнений», способных создавать модные поведенческие тренды. Правда, однако, состояла в том, что никому и никогда не удавалось сколько-нибудь убедительно показать механизмы работы «социальных вирусов». Ни одно исследование по понятным причинам не может зафиксировать процесс передачи курения или полноты от человека к человеку. А попытки социологов и маркетологов задним числом выяснить, от кого и когда человек перенял какую-то привычку, по определению неточны – опрашиваемый всегда может что-то забыть или перепутать.

Кристакис и Фаулер быстро нашли общий язык и согласились, что лишь большое – с участием тысяч людей – исследование может ответить на интересующие их вопросы.

Сперва ученые надеялись провести эту работу сами – и обратились в Национальный институт здравоохранения США с просьбой предоставить грант двадцать пять миллионов долларов на шестилетнее исследование тридцати одной тысячи человек. Но получили отказ: институт ответил, что сначала ученые должны представить сколько-нибудь весомые подтверждения своих идей. Но в этом-то и была главная проблема. Существует несколько масштабных исследований здоровья американцев, но все они проводились именно медиками и исключительно в медицинских целях. А потому исследователей ничуть не интересовало, знакомы ли их пациенты между собой и какие поддерживают отношения.

Ученые просмотрели и забраковали несколько работ, прежде чем Кристакис вспомнил о Фрэмингеме и решил туда съездить. Он знал о тамошнем исследовании и считал его довольно перспективным: пятнадцать тысяч человек на протяжении пятидесяти с лишним лет – очень хорошая база данных. Но теперь ему пришло в голову, что, возможно, в масштабах небольшого города проследить социальные связи будет проще. Это оказалось даже проще, чем он мог надеяться. Кристакис спросил одну из координаторов проекта, как удается поддерживать связь с участниками на протяжении столь долгого срока: ведь люди могут уходить из семей, переезжать в другие города... Вместо ответа женщина протянула ему зеленый бланк. Это была стандартная форма, которая заполнялась на каждого участника. Помимо прочих данных там указывались все члены семьи: дети, родители, родственники и еще один из близких друзей. «Это делалось как раз затем, чтобы сохранять связь с объектами исследования», – объясняет Кристакис. В тот момент он почувствовал, как бухнуло в восторженном предвкушении сердце. В их с Фаулером распоряжении были тысячи зеленых бланков.

На изучение и сопоставление бланков ушло несколько лет. Результатом работы стала превосходная «социальная карта» Фрэмингема: схема, объединившая 5124 человека сетью из 53 228 связей с родственниками, коллегами, друзьями. Теперь можно было приниматься за следующий этап, и ученые решили начать с избыточного веса. С помощью специалистов Кристакис и Фаулер создали компьютерную программу, которая воспроизвела «социальную карту» в виде анимированной диаграммы. Каждый участник исследования был представлен светящейся точкой. И по мере того как он набирал или терял вес на протяжении тридцати двух лет – с 1971 по 2003 год, – точка на экране увеличивалась или уменьшалась в размерах.

Главное стало очевидно сразу: полнота распространялась среди обитателей Фрэмингема в определенном порядке. Группы людей с избыточным весом тяготели друг к другу и объединялись, в то время как в других группах участники исследования продолжали сохранять нормальный вес или даже худели. Социальный эффект оказался чрезвычайно сильным. Выходило, что если кто-то в Фрэмингеме набирал вес, то вероятность того, что располнеют и его/ее друзья, увеличивалась на пятьдесят семь процентов. Но еще более поразительным оказался другой вывод: риск жителя Фрэмингема располнеть увеличивался даже в том случае, если набирал вес друг его друга. При этом сам друг, объединявший первое и третье звенья цепочки, мог оставаться сколь угодно стройным – механизм все равно работал. И даже в четырехзвенных цепочках закономерность по-прежнему сохранялась: если друг друга вашего друга набирал вес, ваш риск располнеть возрастал примерно на десять процентов.

«Люди связаны между собой – и так же связано их здоровье», – заключили Кристакис и Фаулер в своей статье, опубликованной в 2007 году в The New England Journal of Medicine (первый случай, когда солидный научный журнал опубликовал исследование, посвященное влиянию «социальных вирусов» на здоровье). А в книге Connected, обобщающей результаты их многолетней работы (готовится к публикации в этом году), ученые формулируют ту же идею более эффектно и наглядно. «Вы можете не знать людей, с которыми связаны. Но это не отменяет влияния связей. И сослуживец мужа вашей подруги способен стать причиной вашего излишнего веса. А бойфренд вашей сестры может помочь вам похудеть».

Излишний вес был только началом масштабных исследований. На протяжении следующего года Кристакис и Фаулер продолжали анализировать фрэмингемские данные, находя все больше удивительных примеров социального влияния. «Заразным» оказалось курение. Если ваш друг пристрастился к сигаретам, ваш риск последовать его примеру возрастает на тридцать семь процентов. И даже если вы лишь четвертое звено в цепочке, соединяющей вас с неким новообращенным курильщиком, ваш риск все равно увеличивается – пусть всего на одиннадцать процентов. Тот же механизм работает и с пристрастием к алкоголю, и с ощущением себя счастливым или несчастным человеком. Во всех случаях каждый из нас сохраняет способность оказывать воздействие на сколь угодно далеких и часто незнакомых людей. Кристакис и Фаулер назвали этот феномен «степенями влияния»: с первой (непосредственно наш друг) по третью (друг друга нашего друга).

Ускользающие механизмы

С Кристакисом и Фаулером я впервые встретился нынешней весной, в кафе в Нижнем Манхэттене. Манера общения у них оказалась абсолютно одинаковой: каждый то и дело перебивал другого на полуслове, чтобы закончить фразу. Кристакис, крупный обаятельный мужчина ближе к пятидесяти, с кустистыми бровями и гулким голосом, был облачен в костюм, но с расстегнутым воротом рубахи и без галстука. Тридцатидевятилетний Фаулер выглядел так и не повзрослевшим вундеркиндом – джинсы, футболка и вечная улыбка.

Меня интересовало самое главное и, пожалуй, самое сложное в их исследовании: возможные способы передачи состояний в цепочках общения. В самом деле, с такими привычками, как, скажем, курение, все довольно понятно. Если вы постоянно окружены курильщиками, обстоятельства просто подталкивают вас к тому, чтобы взяться за сигарету. Но подобный механизм, очевидно, не работает в случае с избыточным весом или чувством счастья. Ведь полнея, мы едва ли агитируем окружающих есть как можно больше. А чувствуя себя счастливыми, не уговариваем никого почувствовать себя так же (тем более что такие уговоры заведомо бессмысленны). Кристакис и Фаулер считают, что механизмы влияния действуют глубже и сложнее, на уровне подсознательных представлений о норме и поведенческих сигналов, которыми мы обмениваемся. Этот феномен уже зафиксирован учеными: оказавшись за столом рядом с очень прожорливыми людьми, испытуемые воспринимают поведение окружающих как норму и стремятся ей соответствовать. И по мере того как ваши друзья толстеют, предполагают Кристакис и Фаулер, вы сами подсознательно меняете представление о нормальном весе – и тем даете организму команду набирать килограммы.

Со счастьем и несчастьем дело обстоит еще сложнее. Гипотеза ученых в том, что за «вирусную» передачу этих состояний могут отвечать так называемые зеркальные нейроны: клетки мозга, которые побуждают нас автоматически копировать эмоции собеседников. Этот эффект тоже известен: вспомните, как часто одного взгляда на фотографии смеющихся людей хватает, чтобы и ваше настроение улучшилось.

Если гипотеза справедлива, она объясняет и одно из самых неожиданных открытий Кристакиса и Фаулера: счастье прямо зависит от числа ваших друзей. Принято считать, что человек чувствует себя счастливым, имея пусть и небольшое число социальных связей, зато прочных и глубоких. Кристакис и Фаулер обнаружили, что с жителями Фрэмингема все обстоит скорее наоборот: наиболее счастливыми оказались те из них, кто имеет большее количество контактов, даже поверхностных. Исследователи предположили, что глубокие, задушевные беседы с понимающим человеком – не единственный, а возможно, совсем не главный источник счастья. Веселые, улыбающиеся лица вокруг вас – дома, на работе, в баре, куда вы зашли по дороге домой, – играют ничуть не меньшую роль. Ваше настроение автоматически улучшается по мере того, как вы подсознательно повторяете, «зеркально отражаете» положительные эмоции тех, кто рядом. Конечно, это подразумевает и опасность стать более несчастным, если вы окружены лишь пессимистами.

Но Кристакис и Фаулер утверждают, что игра стоит свеч: счастье более «заразно», чем несчастье. Если верить фрэмингемской статистике, каждый контакт со счастливым другом повышает ваше душевное состояние на девять процентов. А каждый контакт с несчастливым – понижает всего на семь. И потому большее количество друзей просто математически дает больше шансов на счастье. «Вы находитесь в сети, – поясняет Фаулер. – И воспринимаете все распространяющиеся по этой сети волны. Так вот, волны счастья распространяются сильнее и эффективнее».

Вообще в фрэмингемском исследовании масса любопытнейших наблюдений. Например, оно показывает, что счастье практически не передается коллегами по работе, но очень хорошо распространяется друзьями. Зато коллеги помогают справиться с курением: если кто-то в небольшом офисе отказывается от сигарет, шансы остальных бросить пагубную привычку возрастают сразу на тридцать четыре процента. Все дело в характере профессиональных отношений, уверен Фаулер. Курильщики волей-неволей сбиваются в группки перед входом в офис: болтают, обмениваются новостями. Чем меньше их становится, тем скучнее сам перекур как процесс. Со счастьем же все обстоит иначе. В профессиональном общении сотрудничество прекрасно уживается с конкуренцией, говорит Фаулер. И если ваш коллега получает повышение, он, разумеется, счастлив, но едва ли вы станете от этого счастливее.

У лишнего веса свои причуды. Супруги в этом плане влияют друг на друга заметно меньше, чем друзья. Если мужчина в Фрэмингеме толстел, риск его друзей последовать дурному примеру возрастал больше чем на пятьдесят процентов, тогда как для супруги толстяка эта цифра составляла тридцать семь процентов. По мнению Кристакиса и Фаулера, причина в том, что, формируя подсознательный образ нормального тела, мы ориентируемся на представителей своего пола (а в консервативном Фрэмингеме нет однополых семей, во всяком случае, среди участников исследования). Потому и разнополые друзья почти не передавали лишний вес: если полнел мужчина, это никак не влияло на его подруг, и наоборот.

По половому признаку может распространяться и пристрастие к алкоголю, хотя механизм здесь опять-таки иной. Женщины в Фрэмингеме оказались в этом смысле куда влиятельнее мужчин. Почему? Как раз потому, что активно пьющая женщина – явление более редкое, чем регулярно созерцающий дно стакана мужчина, предполагает Фаулер. Пьющая дама с удвоенной силой распространяет вокруг поведенческие сигналы, принуждая окружающих поверить, будто это и вправду норма.

И все же самая странная из находок Кристакиса и Фаулера – феномен «носительства», то, что мы способны передавать чужие состояния и модели поведения, не «заражаясь» сами. Объяснения у исследователей нет. Но есть догадки. Если, скажем, симпатичный вам коллега по работе располнел, рассуждают ученые, вы не обязательно должны следовать его примеру. Но подсознательно вы словно бы даете ему добро на лишний вес. И на том же подсознательном уровне этот сигнал могут воспринять уже ваши друзья или члены семьи – как «разрешение» не заботиться о собственной фигуре.

McDonald's на пути науки

Первые публикации данных Кристакиса и Фаулера вызвали оживленную, но противоречивую реакцию в научном мире. Многие врачи пришли в восторг: годами наблюдая десятки и сотни пациентов, они и сами подозревали возможность социальной передачи ожирения или курения, а теперь получили подтверждение своих догадок. «Я прочел статью и подумал: ну наконец-то, вот оно!» – рассказывает Джеймс О. Хилл из Университета Колорадо, специализирующийся на исследованиях ожирения. Те же эмоции испытал и Том Валенте, изучающий в Университете Южной Калифорнии взаимосвязь курения с социальным поведением людей. «Работа Кристакиса и Фаулера – это просто фантастика», – говорит он. И добавляет, что с его мнением согласно большинство врачей-практиков.

Но вот социологи куда сдержаннее в оценках. В отличие от докторов, работающих с конкретными людьми, они имеют дело со структурами и сетями – от группы соседей по поселку, объединенных общей электроподстанцией, до тысяч тинейджеров, обменивающихся сообщениями на Facebook. И прекрасно знают о существовании волн в сетях. Но понимают и то, что узнать причины этих волн и механизмы их распространения – очень сложная задача. Потому они скорее склонны говорить об удивительных совпадениях, добавляя, что видеть здесь научную закономерность оснований недостаточно. Ведь помимо «социально-вирусной» природы волн ожирения, курения или ощущения счастья есть еще как минимум два возможных объяснения. Первое состоит в том, что люди склонны тяготеть к себе подобным. И потому полные люди наверняка предпочтут компанию толстяков, а счастливцы будут всегда искать общества таких же счастливых. Второе объяснение подразумевает причины скорее географического характера. Предположим, на одной из улиц Фрэмингема открылся McDonald's. Логично допустить, что число полных людей в его окрестностях вскоре увеличится, так же как и число чуть более или менее счастливых, – в зависимости от отношения к гамбургерам. На «социальной карте» Фрэмингема в итоге образуются характерные группы, но говорить о «вирусной» их природе явно не приходится.

Один из наиболее влиятельных критиков Кристакиса и Фаулера – Джейсон Флетчер, сотрудник кафедры здравоохранения Йельского университета. В прошлом году он в соавторстве с экономистом Итэном Коуэном-Коулом опубликовал сразу две статьи, оспаривающие выводы фрэмингемского исследования. Сначала Флетчер хотел убедиться в достоверности математического аппарата Кристакиса и Фаулера, но не получил доступа к фрэмингемским данным. А сами ученые отказались их публиковать, ссылаясь на защиту частной жизни участников исследования. Тогда Флетчер решил проверить метод Кристакиса и Фаулера на другом массиве информации: на исследовании здоровья, которое проводилось по заказу федеральных властей с 1994 по 2002 год и включало 90 118 учеников 144 средних школ США. В числе прочих вопросов исследователи просили участников этого проекта назвать десять своих друзей. Это позволило Флетчеру создать собственные «карты общения» учеников, чтобы проверить модель Кристакиса и Фаулера. (Кстати, прежде чем взяться за Фрэмингем, Кристакис и Фаулер сами рассматривали это исследование, но отвергли его. Во-первых, межшкольные связи были слишком малочисленными, а внутришкольные охватывали группы максимум в несколько сотен человек. А во-вторых, Кристакис и Фаулер хотели исследовать взаимовлияние именно взрослых людей: в подростковой среде часто действуют совсем другие механизмы.)

Итак, Флетчер проанализировал взаимовлияние школьников, используя метод, аналогичный, по его словам, методу Кристакиса и Фаулера. И нашел, что «социальные вирусы» и впрямь существуют. Но очень уж своеобразные. У него получилось, что посредством общения в подростковой среде передаются прыщи, головные боли и высокий рост. Как, скажите на милость, вопрошал Флетчер, можно стать выше ростом, общаясь с высокими людьми? И заключал, что весь математический аппарат исследований Кристакиса и Фаулера крайне сомнителен, как и результаты их работы. Интересно, что в разговоре со мной Флетчер признал, что верит в наличие «социальных вирусов», но работа Кристакиса и Фаулера показалась ему не слишком убедительной. Задетые за живое, Кристакис и Фаулер вернулись к исследованию школьников. Используя собственный метод, они проанализировали данные и убедились, что лишний вес и здесь передавался по четырехзвенным цепочкам – так же как в Фрэмингеме. Соавторы категорически отрицают возражения Флетчера. По их словам, критик просто использовал менее строгий метод анализа, что и привело к абсурдным выводам.

Впрочем, Кристакис и Фаулер признают, что их «социальная карта» Фрэмингема далека от совершенства. Главная беда в том, что четырехзвенные цепочки влияния A–B–C–D не всегда достоверны. А вдруг A и D знакомы между собой и влияют друг на друга прямо, а не через двух посредников? Проверить это по зеленым бланкам исследования невозможно, ведь участников просили указать имя лишь одного близкого друга. «Типичная проблема всех подобных исследований», – вздыхает Кристакис. И все же он убежден, что их гипотеза куда менее уязвима, чем кажется критикам. Как дополнительное доказательство своей правоты ученые приводят еще два наблюдения. Первое состоит в том, что склонность к ожирению в Фрэмингеме передавалась по цепочкам даже на очень большие расстояния. Было зафиксировано немало случаев, когда люди переезжали в другие штаты. Но стоило им набрать вес, как удивительным образом начинали вскоре полнеть и друзья их друзей в родном Массачусетсе, у которых вообще не было прямых контактов с уехавшими! Не менее интересно и второе наблюдение: отношения между людьми имеют векторный характер. В фрэмингемском исследовании участников просили назвать имя лучшего друга. Но дружба совсем не всегда симметрична. Стивен может назвать своим лучшим другом Питера, однако это вовсе не значит, что и Питер считает лучшим другом Стивена. Так вот, Кристакис и Фаулер обнаружили, что векторность играет огромную роль. И если Стивен начинает набирать вес, это практически не влияет на Питера, коль скоро Питер не видит Стивена своим близким другом. Но уж если сам Питер толстеет, риск Стивена располнеть вслед за лучшим другом возрастает почти на сто процентов.

Дункан Уоттс, один из пионеров в изучении социальных сетей, занимающийся сегодня исследованиями для Yahoo!, делился со мной мыслями по поводу работы Кристакиса-Фаулера. То, что участники исследования в Фрэмингеме должны были назвать имя лишь одного друга, – самое слабое место, признает Уоттс. Это действительно ставит под сомнение гипотезу о четырехзвенных цепочках влияния. Но зато векторный характер отношений – сильнейший аргумент в пользу Кристакиса и Фаулера. «Эту закономерность не объяснить ни взаимной симпатией полных людей, ни McDonald's по соседству. Никаких других объяснений просто нет».

Агенты влияния

Если взглянуть на диаграмму, отображающую число курильщиков в США с семидесятых годов до нынешнего времени, тенденция к снижению очевидна. В 1970-м курили тридцать семь процентов американцев. К 1980-му это число сократилось до тридцати трех процентов и еще больше снизилось в последующем десятилетии. Но затем был словно достигнут некий порог. Процент курильщиков удалось довести до двадцати – и как заклинило. В 2004–2005 годах число курящих осталось вообще неизменным. Эксперты в области борьбы с табаком ломают головы в поисках объяснений. Некоторые считают, что все дело в цене на сигареты – с 2002 года она практически не менялась.

Но, возможно, существует и иное, не столь очевидное объяснение. Кристакис и Фаулер прослеживали динамику курения в Фрэмингеме примерно за тот же период – с 1971 по 2003 год. И выяснили, что уменьшение числа курильщиков происходило отнюдь не равномерно по всему городу. Совсем наоборот – социально связанные между собой люди отказывались от курения почти одновременно, целыми группами: так пустеет зал ресторана, когда освобождается стол за столом. Но оставшиеся столы продолжали тонуть в удушливом дыму. К 2003 году упрямые курильщики Фрэмингема оказались объединены в очень устойчивые социальные группы, связанные не только дружескими или профессиональными, но и никотиновыми узами. Хуже того, эти группы начали мигрировать по социальной карте, смещаясь в отдаленные углы. Что это означает? Да то, что курильщики ограничили круг общения почти исключительно себе подобными. И даже то, что отказ от курения по Кристакису-Фаулеру сам является «социальным вирусом», не помогло: курильщики почти не пересекались в общении с поборниками здорового образа жизни. Правительство США провозгласило официальной задачей снизить число курящих американцев до двенадцати процентов к 2010 году. Но сам характер распределения людей в социальных сетях работает против этой цели, говорит Фаулер.

Тем временем борцы с ожирением сталкиваются с противоположной проблемой. Американцы продолжают набирать вес. И каждый худой или похудевший индивидуум почти неизбежно оказывается окруженным множеством толстых людей. Если гипотеза о том, что полнота способна передаваться по четырехзвенным цепочкам, справедлива, тогда понятно, почему людям так трудно поддерживать нормальный вес. Пусть даже энтузиасты сформируют группу худеющих, за каждым из членов этой группы наверняка потянется цепочка толстяков (даже незнакомых) в третьем-четвертом звеньях. «Не потому ли задача похудеть в общем-то простая, а вот сохранить нормальный вес – очень сложная?» – вопрошает уже упомянутый Джеймс О. Хилл из Университета Колорадо.

По сути, работа Кристакиса и Фаулера предлагает совершенно новый взгляд на проблемы здоровья нации. Если исследователи правы, минздраву следует менять тактику. И адресовать свои благие инициативы не курильщикам или людям, страдающим ожирением, а тем, кто способен на них повлиять, прямо или опосредованно. Хилл считает, что в случае с ожирением это возможно – хотя бы теоретически. В прошлом году он вместе с физиком Дэвидом Баром из Университета Регис в Денвере создал компьютерную модель человеческого сообщества, чтобы проследить пути распространения лишнего веса. Ученые населили виртуальный мир сотнями тысяч людей, способных влиять друг на друга, – в полном соответствии с моделью Кристакиса и Фаулера. Чтобы проверить гипотезу, в узлы социальной сети поместили несколько «виртуальных толстяков». И медленно, но верно компьютерный мир начал набирать вес – ровно по той же схеме, по которой распространялось ожирение в Фрэмингеме.

Тогда ученые предположили, что если принципы Кристакиса-Фаулера работают на создание «эпидемии» ожирения, то можно попробовать использовать их и с противоположной целью. И вскоре нашли подходящее решение. Если следовать логике теории Кристакиса и Фаулера, худеть лучше не в одиночку и даже не в компании близких друзей, а в кругу друзей своих друзей – пропуская одно из звеньев в цепочке влияния. В этом случае каждый из худеющих будет окружен большим числом людей, активно теряющих вес, а их совместное влияние сможет изменить вектор самих цепочек, начав распространять «вирус» похудения. Хилл и Бар смоделировали в компьютерном мире сообщества худеющих – и это сработало. «Это было похоже на сооружение дамб в попытке спастись от наводнения», – рассказал мне Бар. И добавил, что позднее нашел и другой способ победить ожирение в виртуальной модели. Причем для запуска тенденции ему хватило всего одного процента компьютерного «населения». Главное – расположить этот единственный процент худеющих в стратегически верных узлах социальной сети. «Не нужно много людей, нужны правильные люди в правильном месте», – пояснил Бар.

Работа Кристакиса и Фаулера таит в себе немало соблазнов. Самый очевидный – кажущаяся возможность улучшить свою жизнь, просто порвав с людьми, способными плохо на вас влиять. Исключить из числа друзей толстяков, курильщиков, тех, кто жалуется на жизнь. Дело, однако, в том, что изменить собственные привычки, как выясняется, куда проще, чем структуру своих социальных связей. Набравшись сил, бросить курить способен каждый. А вот исключить курильщиков во всех цепочках социальных связей вплоть до четвертого звена практически невозможно. Больше того, число друзей и место в социальной структуре для каждого человека выглядят скорее постоянными величинами. И одиночка по натуре может всю жизнь прожить в своем доме, так и не познакомившись с соседями. А общительный человек, даже переехав на другой конец страны, вскоре обзаведется не меньшим числом друзей и знакомых, чем имел прежде.

На другую опасность указал сам Кристакис в своей статье, опубликованной прошлой осенью в The British Medical Journal. Если подходить к идеям Кристакиса-Фаулера сугубо утилитарно, нетрудно добраться до самых странных выводов. Скажем, до того, что здравоохранение не должно быть одинаковым для всех: в особом медицинском уходе нуждаются люди, занимающие центральное положение в социальных сетях и обладающие максимальным числом связей. Ведь в их силах распространять по всей сети «эпидемии» здоровья. «Я понимаю, что такой вывод возможен, – писал Кристакис, – но даже не знаю, что сказать по этому поводу».

И все же соавторы открытия уверены, что их работа дает гораздо больше поводов для оптимизма, чем для печали. «Да, каждый из нас подвержен влиянию множества людей, – сказал мне Кристакис во время нашей первой встречи. – Но ведь и мы способны на них влиять. И это повышает ценность поступков, направленных на общее благо». А улыбчивый Фаулер сформулировал эту же мысль немного проще: «Если вы хотите изменить мир к лучшему, математика на вашей стороне. Цепочками влияния большинство из нас связано примерно с тысячей людей, каждого из которых мы – теоретически – можем сделать более здоровым, подтянутым и счастливым. Согласитесь, услышав, что имеешь такую возможность, невольно начинаешь смотреть на мир другими глазами».С

*Материал впервые опубликован в The New York Times Magazine 13 сентября 2009 года. [Так что в статье речь идет об осени 2009 года]

Источник